Неоспоримая - Елена Тодорова

Баба Шура, в свою очередь никак не отреагировав на ее последнюю реплику, отвернувшись к плите, загремела кастрюлями.

– Она приготовилась ездить тебе по ушам, – тут же зашипела Стася Егору, гримасничая. – Насчет меня, – зеленые глаза навыкате. – Сдерживайся! – наконец, Егор понял, из-за чего она переживала. Боялась, что он резко отреагирует на нравоучения бабы Шуры.

Он вспомнил их давнишние разборки по поводу его грубости. И ему стало смешно, когда он понял, что рубящий жест у шеи предназначался ему.

– Что такое? – отреагировала на его смех баба Шура.

– Да так. Вспомнил, старый случай, – туманно сообщил он. – А ты помнишь, Мелкая?

– Уж я-то помню, – недовольно отозвалась девушка.

– Еще бы.

Баба Шура снова отвернулась, и Стася показала ему язык.

– Детский сад, – закатывая глаза, негромко прокомментировал Егор. Поставив нетронутый стакан с компотом на стол, прошел к раковине, чтобы вымыть руки. А на обратном пути зажал Стасю у холодильника. – Не злись попусту, Мелкая, – прошептал он. – Мне больше нравится, когда этот сладкий язык у меня во рту.

С тайным удовольствием наблюдал, как Стасины щеки становятся пунцовыми. А затем и вовсе взбесил ее, ущипнув за грудь.

– Прекрати, – зашипела она, отпихивая Егора в сторону.

Посмеиваясь, он прошел к дивану и расслабленно уселся.

Вскоре большой круглый стол был заложен разнообразными яствами. Александра Михайловна, как обычно, чрезвычайно ответственно приготовилась к приходу внука.

– Что-то я замерзла… Стася, метнись наверх, шаль мне принеси, – выдала баба Шура заранее подготовленную просьбу.

Девушка неохотно поднялась и, стрельнув в Егора предупреждающим взглядом, последовала на второй этаж.

Не то, чтобы его сильно беспокоило то, что скажет баба Шура. Но все же…

– Итак. Не буду ходить вокруг да около, – сурово начала Александра Михайловна. – Ты меня знаешь не первый день, я человек прямой. Скажу, как вижу. Стася – девушка молодая. Впечатлительная и наивная. Ты же парень с определенным багажом опыта. Хр*нового опыта, – справедливо, но жестко отметила баба Шура, глядя Егору прямо в глаза. – Ты и сам знаешь, – он кивнул, невольно сжимая скулы. – Вся ответственность за эти отношения исключительно на тебе, Егор. Так что подумай хорошенько, надо ли оно тебе?

Аравин под тяжелым взглядом Александры Михайловны не стушевался. Выдержал прямо. Как бы ей не хотелось думать, что она контролирует ситуацию, оба знали, что в случае с Егором все ее слова не более, чем пустая бравада. Никогда ранее не прислушивался, и сейчас вряд ли бы стал нежничать. Но по затронутым Стасей причинам проявил уважение. Принял волнение бабы Шуры. Ответственность свою и без нее осознавал. Не нуждался в разъяснительных разговорах. Сам все понимал.

– Давно все обмозговал, – серьезно ответил Аравин. – И понимаю, о чем ты говоришь. Так что можешь быть спокойна.

– Значит, мы друг друга поняли.

– Держи, ба, – стремительно возвратилась в кухню Стася с шалью в руках. Попыталась накинуть вязаное полотно на плечи Александре Михайловне.

Но та протестующе повела плечами.

– Спасибо, милая. Положи на стул.

– Ты же говорила, что замерзла? – в некотором смысле сердилась на бабу Шуру за подобные манипуляции. Но понимала, что за ними стоит искреннее волнение.

– А теперь мне стало жарко.

Стася на эту откровенную ложь отреагировала спокойно:

– Смотри сама. Если снова замерзнешь, накинь.

Пару часов спустя Аравин уехал домой, а девушка, банально тоскуя, ни на чем не могла нормально сконцентрироваться. Лежала в гостиной на диване с томиком пьес Чехова. Фоном работал телевизор, наполняя комнату дикими криками джунглей.  А взгляд девушки то и дело устремлялся к спящему дисплею смартфона.

В ее голове разворачивались жаркие дискуссии, не имевшие, впрочем, никакого отношения ни к Чехову, ни к леопардам.

Ночью Стася переживала, что после их с Аравиным близости, утро будет неловким. Но на деле каким-то нескладным вышло их прощание. В двух шагах от них маячил Гриша, натирая ветровое стекло Мерседеса. Со скамьи странно поглядывал Иван Борисович. А баба Шура резво намывала окно, что выходило в передний двор.

Так сложно оказалось довольствоваться сухим «я позвоню» и поцелуем в лоб.

Сердце терзалось сомнениями. В мысли закрадывались дурацкие предположения. Так глупо было мучиться от разлуки в три часа, пережив ранее целых пять месяцев. Умом понимала, что до завтра чувства между ними не рассеются. Только вот грусть накатывала независимо от голоса разума.

В тот миг, когда Стася уже совсем утопала в своих тяжких думах, пришел Артем Соколовский.

– Привет, красотка! – живо поздоровался он, и Стасе пришлось натянуть на лицо ответную улыбку. – Чем занимаешься?

– Ерундой, – буркнула Стася, поднимая с живота книгу и как бы маяча Артему ею.

Она только заметила, что в порыве слепых терзаний нечаянно помяла несколько страниц в книге и, не поднимая головы от подушки, попыталась разровнять измятую бумагу.